Послесловие
составителей
Несколько
замечаний о
советском
марксизме и
социализме
Статья С.И.Рудакова о кризисе советского марксизма, безусловно, заслуживает внимательного отношения читателя. Она от-чличается от подавляющей массы современных публикаций, посвященных этому вопросу, в которых преобладает нигилистическое, очернительское отношение к творчеству советских марксистов. В то же время она далека от идеализации идей и концепций, которые господствовали до недавнего времени в советской общественной науке.
Одна из центральных идей работы - это идея сходства философской мысли XVII - XIX веков и советской философской мысли. Между этими "линиями" развития философии, безусловно, есть много общего. Действительно, методология усвоения наследия К.Маркса среди немалой части советских философов напоминает методологию мыслителей XVII - XIX веков.
В то же время, нужно отметить, что настораживает попытка найти общее между классической буржуазной философией и советским марксизмом путем простой аналогии. Метод внешнего сравнения, аналогии между теми или иными историческими явлениями (или процессами), несомненно дает возможность наглядно, образно представить их, но с помощью только такого метода нельзя выявить внутренние, закономерные связи между ними. Абсолютизация метода аналогии может привести к рассудочной схематизации, к тенденции подгонять реальные исторические факты под определенные шаблоны.
В связи с
этим нужно
отметить, что
автор статьи
неизбежно
приходит в
противоречие
с принципами,
которые сам
провозглашает.
С одной
стороны, он
выступает
против существования
некоей
"универсальной
логики" и
призывает
применять
принцип
конкретности
истины, с
другой
стороны,
исходит из представления
о том, что
существует
некая логика,
общая для
буржуазной
философии и
советского
марксизма,
которую он
пытается
выявить. Тем
самым автор
игнорирует тот
факт, что
буржуазная
философия
Нового времени
и советский
марксизм
представляют
собой качественно
различные
познавательные
процессы.
Каждый из них
был вызван
определенными
потребностями
и имеет свою специфическую
логику,
которую
нужно специально
исследовать.
Вместе с тем,
между ними,
разумеется,
нет
абсолютного
разрыва, пропасти,
так как они
являются
качественно
различными
стадиями единого
процесса
развития
науки.
Конечно,
автор статьи
упоминает,
что речь идет
о разных типах
мышления. Но
он, на наш
взгляд,
недостаточно
раскрывает, в
чем состоит
их различие.
Трудно
согласиться
с
представлением
автора и о
том, что
философия -
это наука о
всеобщем.
Получается
так, что, с одной
стороны,
существуют
частные
науки, изучающие
какие-то
отдельные
стороны
действительности
(единичное и
особенное), а
с другой
стороны,
философия, обобщающая
их
результаты
(лишь она способна
судить о
всеобщем).
Такой подход
в конечном
счете возвращает
к старому
определению
философии как
натурфилософии,
как науки
наук.
Автор
утверждает,
что логика
системы философского
знания
должна
отражать
логику системы
конкретных
наук,
содержащих
весь комплекс
знаний о
мире. В
первую
очередь, не
вполне ясно,
о какой системе
конкретных
наук,
содержащих
весь(?) комплекс
знаний о
мире, идет
речь.
Правомерно ли
говорить
вообще о
существовании
такой системы
конкретных
наук на
нынешней
стадии
развития
науки и
общества? С
нашей точки
зрения
только
политическая
экономия капитализма
достигла
стадии
зрелости и
отображает
свой предмет
на уровне
системы категорий
и законов.
Определенные
возражения
вызывает
интерпретация
логики
"Капитала"
К.Маркса,
которая
предлагается
в статье. Так,
автор
утверждает,
что в I отделе
"Капитала"
исследуется
простое
производство
и обращение
капиталистического
товара. Мы
придерживаемся
представления,
что в I отделе
"Капитала"
К.Маркс
исследует
товар как
простейшее
отношение
капитала, а
не простое
производство
или
обращение. У
автора
статьи
получается так,
как будто в
"Капитале"
существуют
две разные
логики:
логика
товара, с
одной стороны,
и логика
капитала, с
другой. Таким
образом,
возникает
впечатление,
что между
ними нет
ничего
общего:
логика
капитала -
это логика
двух разных
логик. Но у
К.Маркса в "Капитале"
нет двух
логик. У него
есть три витка
спирали,
отображающие
прошлое,
настоящее и
будущее
предмета и
образующие
единую
логику,
логику капитала.[1]
Противопоставление
различных
сторон
метода
"Капитала"
приводит к
тому, что автор
делает
совершенно
парадоксальный
вывод: "Если в
рамках
одного
предмета
логика товара
и денег
принципиально
иная, нежели
логика
собственно
капитала, то
с переходом к
иному
предмету
качественно
изменяется и
тип логики.
Всеобщая
логика,
следовательно,
- это логика
логик, то
есть
закономерность
переходящих
друг в друга
типов
логического
развития".[2]
Автор
противоречит
сам себе: с
одной стороны,
он борется
против
гегелевского
и гегельянского
универсализма
и отстаивает
положение,
что каждый
предмет
имеет свою специфическую
логику, с
другой
стороны, он
собирается
создать
некую
"всеобщую
логику", "логику
логик",
стоящую над
конкретными
науками, над
логикой
определенных
предметов.
Выступая
против
советских
"гегельянцев",
под которыми
имеются
ввиду
"ильенковцы",
автор
утверждает, что
их
абстрактный
логицизм
"привел в
итоге к своей
противоположности
- к отказу от
диалектической
логики и
иррационалистическим
веяниям в
философии"[3].
На наш
взгляд, между
"советскими
гегельянцами"
существуют
различия и в
методологии,
и в жизненном
опыте,
повлиявшем
на
формирование
их мировоззрения.
Наиболее
существенно
различие
между
классиком
советского
марксизма
Э.В.Ильенковым
и его
последователями.
Концепция
Э.В.Ильенкова
отвечала
внутренним
потребностям
определенной
стадии развития
советской
общественной
науки.
Ученому было
присуще
стремление к
методологической
последовательности
и резко
отрицательное
отношение ко
всякой
методологической
эклектике.
Другое дело
те, кто
считает себя
его последователем.
Последователи
Э.В.Ильенкова,
как правило,
берут
какие-то
отдельные
стороны его
концепции и
эклектически
соединяют с
другими,
часто
враждебными
ей, теоретическими
течениями,
нередко
доводя слабости
ильенковской
методологии
до абсурда.
Что
касается
самого
Э.В.Ильенкова,
то он
последовательно
и бескомпромиссно
боролся как
против позитивизма,
так и против иррационализма
и мистики.
Поэтому
трудно вывести
из философии
Э.В.Ильенкова
историческую
необходимость
перехода к
иррационализму
и отказу от
диалектики.
Широкое
распространение
эти явления
получили не
столько в
результате
внутренних
потребностей
развития
самого
марксизма,
сколько в
силу разложения
раннесоциалистического
общества.
Также требует, по крайней мере, уточнения положение автора о принципиальной общности "сталинского" и "горбачевского" периодов развития социализма. При всей своей противоречивости "сталинский" период (с нашей точки зрения это не совсем точное определение, так как на первый план выступает личность И.В.Сталина, а не специфика охватываемых этим периодом этапов исторического развития СССР) - это период преимущественно восходящего развития социализма, в то время как "горбачевский" период - это период наступления контрреволюции и преимущественно нисходящего развития страны. Разумеется, революционная н контрреволюционная тенденции в той или иной форме существовали на протяжении всей советской истории, и предпосылки "горбачевского" периода готовились "сталинским".
Завершая
свои
критические
замечания,
составители
хотели бы
заметить, что
никогда не
разделяя
концепцию
"развитого
социализма",
они не могут
принять и
представление
о переходе
социализма
от начальной
фазы к фазе
развития на его
собственной
основе.
Говорить об
адекватной
основе
социализма, с
нашей точки
зрения,
неправомерно,
так как
социализм - это
не
самостоятельная
формация,
имеющая свою
собственную
сущность, а
незрелая
стадия
коммунизма.
Если автор
под
собственной основой
социализма
понимает
господство
реального
обобществления
средств
производства,
то хотелось
бы отметить,
что переход
от в основном
формального
обобществления
к обобществлению
в основном
реальному -
это не переход
от начальной
фазы
социализма к
некоему
"развитому"
социализму, а
переход от социализма
к коммунизму.